В один из своих походов герцог Бургундский, сын дофина, написал Фенелону, спрашивая его, может ли он разбить лагерь вблизи женского монастыря, не считаясь с неудобствами такого соседства с точки зрения морали, ибо такое расположение лагеря, добавлял он, имело бы величайшее значение для успеха военных действий. «Если нужно, спалите монастырь,—ответил ему Фенелон,—но только выиграйте битву». Между тем Фенелона менее всего можно обвинить в попустительстве в морали, или в антихристианском духе, или в жестокости нрава, но он понимал, что у всякого дела есть свои нужды, свои особые законы, которым нужно прежде всего подчиняться, дабы не обесплодить и не погубить свое дело. И у физиологии есть свои неукоснительные требования, нужно им подчиниться или же отказаться от всякого успеха.

Несомненно, что вивисекция вызывала и вызывает еще много совершенно необоснованных предубеждений, потому что не отдают себе ясного отчета в ее мотивах, целях, результатах и условиях, в которых она производится. Прежде всего слишком забывается, что каждая наука, каждая область имеет свою особую точку зрения, которая не всегда вполне согласуется с другими точками зрения. Значит ли это, что, действуя в какой-нибудь данной области, следует жертвовать присущей ей точкой зрения во имя другой, чуждой ей? Разумеется, нет, ибо в таком случае ничто не могло бы развиваться, следуя собственным законам.

Но даже с точки зрения чувства, какую выгоду получили бы мы, устранив опыты из физиологии? Не забудем, что они являются основанием, принципом экспериментальной медицины. Ценою некоторых страданий, причиняемых в настоящее время животным, она поможет проникнуть в механизм болезней, излечивать или облегчать их и в будущем устранить несравненно большее количество страданий, чем то, которое она причинила. Это подобно хирургической операции, нередко болезненной, которую, однако, охотно переносят, чтобы не страдать впоследствии.

К тому же физиолог для своих опытов пользуется лишь тем положением вещей, которое создалось помимо его воли и которое существовало бы и без него. В таком большом городе, как Париж, есть множество животных, которых необходимо убивать ввиду требований общественной гигиены и даже ради возможности самого существования общества. Было высчитано, что если бы на один только месяц прервать эти ежедневные жертвы, нас бы заполнили, а вскоре почти пожрали бы эти существа, которые кишели бы вокруг нас. Таким образом, это до некоторой степени борьба за существование. Итак, физиолог в своих опытах приносит в жертву лишь очень незначительную часть тех животных, от которых необходимо освободить город и которые были бы убиты тем или иным способом. Так, те бродячие собаки, которых мы употребляем в наших опытах, были бы в тот же день повешены.

Наконец, разве необходимость в питании не заставляет каждый день убивать огромные количества животных, которых мы специально для этой цели разводим? Рядом с этими гекатомбами какое значение имеет ничтожное количество жертв, которые физиология должна приносить с полезной и не менее необходимой целью? Разве возмжно, чтобы мы отказались от убийства животных для нашего питания? Кто рискнул бы предложить это?

Что касается страдания, которое может сопровождать смерть при физиологических опытах, то его преувеличивают: часто оно слабее, чем страдание, испытываемое животными, погибающими при иных обстоятельствах и в тяжелых условиях работы, налагаемых на них нами. С другой стороны, применение анестезии, которой мы вскоре займемся, позволяет почти совершенно его устранить.

Итак, мы можем экспериментировать без угрызений совести если не на человеке, то по крайней мере на животных. Но получим ли мы таким образом результаты, которые можно будет применить в экспериментальной медицине, что и является нашей целью?
Конечно, есть опыты, которые могут быть проведены на животных с пользой для человека.

- Читать далее "Опыты на человеке в истории. Общность свойств организмов"