Можно не соглашаться с официальным диагнозом, тем более что для иной точки зрения есть веские основания. Каждый приступ у больного начинается с аффективных расстройств и заканчивается ими же — они являются исходной почвой для вторичного бредообразования. В ремиссиях не прослеживается снижения уровня социального функционирования пациента, особенно, если учесть, что он перешел работать на низкоквалифицированную должность не по причине болезни, а по причине развала коллективных хозяйств в стране.
А потому заболевание Н. может быть с тем же успехом отнесено к шизоаффективному расстройству смешанного типа.

Для историогенетического анализа такое диагностическое уточнение имеет смысл постольку, поскольку оно учитывает тот факт, что в основе бредовых идей воздействия у Н. лежит интерпретация не какой-нибудь, а первично возникающей аффективной насильственности. В связи с этой поправкой напрашивается другая, не менее существенная. Легко заметить, что типичная для шизофренического бредообразования последовательность этапов мифоритуального комплекса в данном случае не исчезает совсем, но претерпевает некоторые изменения.

Манифестация психоза маниакально-бредовым состоянием, с последующей инверсией на депрессивно-бредовое приводит к тому, что этапы МРК оказываются «переставленными»: сначала пациентом декларируется его особая миссия целителя, а затем намечается этап испытаний «голосами» и негативным воздействием «магнитным полем», вызывающим слабость и малоподвижность. В дальнейшем приступы с инверсией или без инверсии, с бредом или без оного чередуются с разным интервалом без какой бы то ни было четкой закономерности, но каким бы ни был знак аффекта, каждый из первых трех приступов приурочивается к началу осени, и лишь последний, четвертый, приступ возникает на девятом году болезни — в начале весны.

Казалось бы, эта путаница в корне противоречит градациям посвятительного ритуала. Однако если отрешиться от первого впечатления и присмотреться повнимательнее к персональной мифологеме пациента, то выяснится, что она в каждом приступе в общем-то одна и та же. Сквозное для аффективно-бредовых приступов Н. воздействие магнитным полем земли символизирует уподобление героя мифологической Матери Земле. Такое предположение тем более правдоподобно, если принять во внимание профессию пациента (агроном) и земледельческую доминанту всей его миссии как культурного героя он собирает травы для лечения больных, озабочен улучшением экологии, оздоровлением природы, процветанием села и всего народа. Одними магическими действиями (стучит по дереву — «отгоняет» болезни и несчастья) лечит и омолаживает деревья и реки, другими — кувырками по земле, напоминающими апотропеическую земледельческую магию, изгоняет нечистую силу.

Но хтоническое воздействие, по своей природе, амбивалентно: в одних ситуациях оно служит источником сверхспособностей (собственный «магнетизм» больного в первом приступе), защиты, созидательной силы земли, с которой пациент «одного заряда — положительного»; в других - это же магическое воздействие оказывается вредоносносным, и совсем не случайно то, что оно исходит от женшин (женского начала земли). Дважды предосенние приступы у Н начинаются с экспансивных форм поведения («избыточности» жизни), сводящихся, преимущественно, к альтруистической стратегии раздаривания «благотворных» идей, продуктов питания. Дважды у него наблюдается депрессия осенью («замирание жизни»): в первом приступе (осенью 1991 г.) она сменяет манию и сопровождается идеями негативного воздействия земли, в втором приступе (август 1992 г.) протекает без таковых.

Для интерпретации подобных перепадов в тонусе больного более всего подходят аналогии с мифологическим растительным божеством, которому на исходе лета свойственно одаривать мир урожаем плодов (или, в случае неудачного года, оканчивать сезон неурожаем), а затем впадать в осенне-зимнее оцепенение. Весной же пациент, идентифицирующий себя с природой, выступает борцом против хтонических сил - трех ведьм, за раскрепощение природы ото сна и пробуждение ее к новой жизни. Удивительно, но те магические телодвижения, которые он совершает с этой целью на огороде, с абсолютной точностью повторяют ритуалы, которые наши далекие предки-язычники проделывали на пахоте при отправления культа весенного божества Ярилы, с той лишь разницей, что они не только кувыркались, но и совокуплялись, наивно полагая, что таким образом повысят плодородие почвы.

Битва добра и зла, жизни и смерти, солнечных и темных сил обыгрывается в весеннем приступе Н. как оппозиция мужчин и женщин: вторые (ведьмы) сводят первых с ума. Победа, как переменчивая погода весной, переходит из рук в руки (активность пациента неоднократно сменяется пассивностью), пока окончательно не торжествует свет

Проследим, что именно в календарном контексте бреда означает акт «сожжения». Если осенью уничтожение огнем угрожает якобы самому пациенту со стороны враждебно настроенной жены (первый приступ), то весной 2000 г «высшая сила» повелевает ему сжечь дом трех девушек-ведьм. Пассивное воздействие на пациента огнем сменяется с годами аналогичным актом, но с обратным, активным, вектором воздействия, что может быть объяснено только постепенной идентификацией пациента с воздействующей стихией огня. Угроза осеннего «сожжения» как символ сопричастности умирающей природе, в том числе и пленяющемуся солнцу, закладывает основу для будущего возрождения весной в образе светлого героя - победителя.

- Читать далее "Галлюцинаторно-параноидный синдром. Космический коммунизм в бреде"