При сравнительном анализе бредовых сюжетов Г, Т. и М. фиксируются феномены внутренней, как психической, так и телесной, «открытости» и «отнятия частей тела», производимого с одной целью — размножения, а у Г. и М. еще и с целью воплощения духов. Разница между ними состоит в том, что в бреде Г. для этого «берут непосредственно тело» - ту его часть, которая анатомически близка фертильной функции, и съедают его; в бреде М. осуществляется насильственный забор спермы для искусственного оплодотворения. В результате «похищения плоти» реципиенты, называемые Г. «тенями», а М. — «духами-невидимками», обретают способность к ясновидению, размножению и «уплотнению» своего тела, что подразумевает изначально бинарную оппозиционность сторон — негативную потустороннюю семантику реципиентов (трикстеров) и позитивную, жизнедающую семантику донора (демиурга).

Пациент М., в силу своего первоначального бреда ревности попадает в ситуацию «обманутого супруга», где на виновников обмана закономерно проецируются трикстерные черты. Следующим шагом в его бредотворчестве становится признание того, что в их окружении он — одинокий борец и одновременно жертва. Компенсацией за свою мужскую униженность выступает его сверхфертильность.

Постепенно он приходит к идее о своей роли родоначальника искусственно зачатого поколения людей, круг которых постоянно расширяется. Прогностически этот круг, как это часто наблюдается у парафреников с подобным архетипом, может расшириться до масштабов населения всей планеты или даже Вселенной.

Мы уже говорили об идентификации как взаимообмене психическими и физическими субстанциями между посвящаемым и совокупным образом предка. Необходимым условием сопричастности последнему является подготовительное обезличивание, очищение, опустошение и расчленение. Посвящаемый подлежит процедуре пересотворения «по образу и подобию» высшего существа. Раздаривание же себя есть атрибутивная черта этого существа -демиурга и первопредка. Для архаических культур были типичными верования в создание животных, растений, светил и всего сущего из тела предка.

В бредовых сюжетах с ведущим архетипом демиурга герой воплощает собой ту инстанцию инициационного цикла, которая имеет отношение к процессам достижения сопричастности с собою; он является тем, кто восполняет собой несовершенство и неполноценность бытия приближающихся к нему существ. Герой часто принимает в себя какие-то психические и физические субстанции этих существ, в том числе малоприятные, подлежащие в нем переработке и улучшению их природы, хотя данный мотив и не всегда озвучивается в бреде. Так, у М. он скрывается за словами о «голых», т. е бесплотных людях, нуждающихся в его плоти.

«Герой» Никиты К. образовался из спрессованных тел 5—6 Никит, а от него произошли все люди. Сходным образом сознание больного Ф. представляет собой конгломерат сознаний всех поглощенных им культурных героев и первопредков, а сам он считает себя родоначальником нового вида людей. Пациентка Г. принимает в себя головы, тела и глаза окружающих людей, множество антропо-и зооморфных теней, «мертвый воздух» (души умерших), а из своего тела производит красивых людей и животных. Больной Т. невольно участвует в антропофагии и антропогонии. Другие утверждают, что в их мозг внедряется сознание «сумасшедших», а уже потом, в очищенном виде, возвращается людям.

Если попытаться определить принципиальную разницу в проявлениях этого замкнутого цикла между персональными мифологемами посвящаемого и демиурга, то получим следующее. Для обычного посвящаемого характерно переживание сначала отнятия своего психического и/или физического «Я», а затем — наполнения (замены) его другой сущностью. Для демиурга же это вобрание в себя множества иных сущностей (различных «Я») служит прологом к сепарации их от себя в «перерожденном», как точно выразился один наш больной, виде.

При многолетнем поэтапном развертывании персонального мифа обычно удается разглядеть момент усложнения посвятительной конструкции — тот самый, в котором семиотика присущего автоматизму насильственного вовнутрения, «вобрания» в себя чего-либо и/или кого-либо получает потенциальный импульс к отторжению, «рождению» из себя вовне этого чего-либо и/или кого-либо, но уже в каком-то обновленном и переосмысленном качестве. Насильственно внедренный одиозный «имплантант» как бы подвергается своеобразному «облагораживанию».

Разумеется, при галопирующем протекании психоза эти закономерности подвержены неизбежным деформациям, некоторые звенья универсального паттерна (МРК) могут сворачиваться или даже выпадать вовсе. Тем не менее острые состояния дают клиницисту определенные преференции в плане наблюдения исключительно ярких вариантов персонального архетипа, в том числе демиурга. Об одном таком состоянии и пойдет речь далее.

- Читать далее "Пример демиурга у Ясперса. Шизофрения Йозефа Менделя"