Болезнь, ознаменовавшуюся появлением «голосов», С. связывает с колдовством женщин. В соответствии с принципом уподобления субъекта воздействия источнику воздействия, пациент подвергается насильственному обращению в женщину, но переживает это не непосредственно, а в форме навязываемого («вкладываемого») «голосами» ложного воспоминания об имевшем месте сексуальном контакте с мужчинами, в котором пациенту отводилась пассивная (женская) роль. В действительности же мужская гомосексуальность предполагает самоидентификацию с мужчиной. У больного явно звучат галлюцинаторные идеи, близкие к андрогинии шаманизма превращенного пола, но насильственное «превращение пола» в случае С. становится для него испытанием его мужественности.

Он вступает в поединок с целым хором мужских «голосов» {читай: «вселившихся духов»), число которых все увеличивается. Они доказывают, что он - женщина, и пытаются уличить его в прошлом, навевая гомосексуальные видения. Он отстаивает обратное. Его задача в этом поединке заключается в том, чтобы подчинить себе как можно больше оппонентов, сделать их послушными себе. Не они представляются ему, а он сам дает имя каждому из них, обретая тем самым власть над ними. (В архаике дать имя чему-то или кому-то обозначает обрести власть над чем-то или кем-то.) По сути, это мужская инициация, изживание в себе инфантильного недифференцированного, прежде всего женского начала (вспомним: не признавался врачу в том, что у него есть депрессивные переживания, потому что видел в них «признак женской слабости»).

Эта инициация близка к «загадкам — отгадкам» и ритуальным прениям. Победа в словесном турнире «Кто кого переговорит?» достается нашему герою. Именно поэтому он торжествует все больше и больше по мере умножения «голосов», тут нет противоречия в том смысле, что величие победы прямо пропорционально числу побежденных. К успешно преодоленным испытаниям «на стойкость» следует отнести и его сопротивление императиву суицида. Изо всех «голосов» только последний, так называемый новый, лишен номера и имени - символов власти С. над собой. И именно он, «новый», прогнал остальные 74 голоса и, судя по всему, именно с этой галлюцинацией Байярже, «голосом» мысленным, а не озвученным, как прочие, должно больше всего ассоциироваться «Я» пациента.

Эстафета всех «голосов» демонстрирует ослабление влияния трикстерного начала на пациента, все они являют собой результат фрагментации и сенсоризации его диссоциированного «Я». Хотя и «новый голос», подобно предыдущим, не лишен трикстерности, но теперь это все же более-менее «укрощенная» трикстерность, поскольку пациентом достигнуто самое главное: никто из «голосов» не смеет обвинять его в недостатке мужественности.

Есть предпосылки к тому, что в будущем у С. разовьются бредовые идеи аллопсихического гипнотического воздействия, так как последний его «голос-победитель» каким-то образом увязан с гипнотическим воздействием (дословно «новый» не свободен: за ним стоит какая-то сила). Если раньше пациент якобы испытывал на себе воздействие этой силы в лице начальника (= патрона инициации, своего рода «двойника»), действия которого он, С, невольно копировал, затем в лице пресвитера (другого патрона), подтолкнувшего его к переживанию катарсиса, то на последнем этапе общения с пациентом можно было бы прогнозировать появление у него идеи овладения гипнотической силой.

Как стало известно от третьих лиц, с С. именно так все и произошло, но, к сожалению, сообщить что-либо большее о нем не представляется возможным, поскольку след его был потерян. Попутно нельзя не сказать, что история С. являет собой яркую иллюстрацию авторской концепции историогенетического происхождения бреда психического воздействия от кататонических эхо-праксий: заместителем последних в данном случае выступает их вербальный эквивалент - воспоминание больного (возможно, псевдогаллюцинаторное) о якобы имевшем место факте непроизвольного повторения действий вышестоящего лица, что расценивается им как знак «гипнотического подчинения».

Показательно, что с той же самой «гипнотической силой» больной увязывает присутствие в своем субъективном пространстве финального и самого упорного, «нежелающего уходить, мысленного голоса», символизирующего «одержимость» и прообраз последующего бреда гипнотического влияния с активным знаком.

- Обратно в раздел "Психиатрия и психология"