До замужества, была живой, деятельной, охотно занималась общественной работой, несмотря на свою застенчивость. После замужества стала «невеселой», замкнутой. В этот период жили в трудных условиях, в общежитии, где в одной комнате жили 3 семьи. В ссорах и скандалах обычно участия не принимала, «переживала в себе». Постепенно сделалась раздражительной, слезливой, обижалась по каждому пустяку — «не так посмотрели, не так подумали».

В 1952 г. получили с мужем комнату в двухкомнатной квартире, но с соседями отношения сложились неблагоприятные Стала думать, что соседи нарочно делают ей «на зло», чтобы доставить ей неприятность, поздно ложатся спать, мешают ей. Раздражалась на них, делала замечания, плакала.

С 1960 г. постоянно обращалась к терапевтам с жалобами на плохое самочувствие, слабость, неприятные ощущения в различных частях тела. Временами настроение делалось подавленным, ничего не могла делать, «наступали приступы оцепенения, сидела и не могла гошевелиться». В 1961 г. появился «страх одиночества», было неприятно оставаться одной дома, казалось, что с ней что-то может случиться.

Страх носил неопределенный характер. «Наползал какой-то ужас». С этого же периода появился страх, «если кто-то идет сзади, не могла выносить шум шагов», вынуждена была останавливаться и пропускать этого человека Не могла объяснить, что ее пугало. Последние года три стало «раздражать, когда на нее смотрят на улице или в транспорте», при этом «делается неприятно, тревожно и еще что-то происходит».
Весной 1957 г. находилась полтора месяца в дневном стационаре.

Психическое состояние. Ориентирована, контакта, говорлива, галлюцинации отрицает, бреда не высказывает, но очень обидчива, насторожена и подозрительна Обиды помнит долго, постоянно раздумывает — не нарочно ли обидели. Об обидах говорит неопределенно, ничего конкретного сказать не может. На вопрос э том, дружно ли живет с мужем, ответила «Ходим с ним на лыжах».

Во время беседы встает, начинает ходить по кабинету, объясняя, что ей надоело сидеть. Сама выбирает себе лечение, подробно о нем расспрашивает, опасается, не повредит ли ей оно. Жалуется на раздражительность, но объяснить, в чем она проявления, не может.

Временами наступают такие состояния, когда не хочется говорить, «как оцепенение, трудно произнести слово», то становится очень говорливой. Сообщает, что последнее время она в какой-то мере может угадывать мысли, знает, кто из людей с каким вопросом к ней обратится, — «я такая особенная». В дневном стационаре получала элениум до 30 мг, микстуру с бромом, витамины. Стала чувствовать себя лучше и была Еыписана с диагнозом «невротические реакции, психопатия».

После выписки продолжала работать, чувствовала себя спокойнее, много времени летом проводила за городом, купалась, загорала. В июле произошел конфликт с администрацией станции из-за того, что она пропускала детей без билетов. Состояние резко ухудшилось, нарушился сон, стала раздражительной, постоянно думала о неприятности, плакала, говорила о несправедливом к ней отношении. Обратилась в диспансер и попросила стационировать ее.

В путевке отмечено, что контакт затруднен из-за слез, не может вымолвить ни слова. В то время отмечает, что ей все стало безразличным, «все действует, раздражает».

- Обратно в раздел "Психиатрия и психология"