Многие варианты синдромокинеза при параноидной шизофрении «дозревают» до консолидации парафренных идей и особой миссии как логического завершения ритуала. Однако далеко не все из идей, соотносящихся с данным этапом, отражают духовное и/или материальное обогащение, так же как и не всякая миссия является высокой.

Идентификация своей роли с «ведьмой» или «антихристом» может сочетаться с идеями мистической одаренности и «ранговости», хотя и по другой, перевернутой шкале ценностей. Другое дело, когда личность пациента как носитель этических норм и представлений о добре и зле, оказывается втянутой болезнью в ситуацию внутреннего конфликта с навязываемой ей демонической ролью.

Нигилистические варианты парафренных синдромов (бред Котара) в свете «награды за испытания» тоже представляются на первый взгляд парадоксом. Однако анализ лонгитудинального среза их динамики позволяет структурировать их в соответствии с теми же этапами комплекса «смерть — новое рождение».

Казалось бы, эквифинальный котаровский бред физического разложения, отрицания или депрессивный бред виновности и вечных мук совместимы с идеей «смерти», но несовместимы с идеей «нового рождения». Однако противоречия с общим правилом здесь нет, если принять во внимание то, что наряду с деструктивными мифологемами такие пациенты рано или поздно начинают продуцировать трудноуловимые символы конструктивного плана, не меняющие, впрочем, их глубоко пессимистической тональности.

Приведем пример: в бредовой системе, сводящейся многие годы к идеям потери телом влаги и в конечном счете плотской материальности как таковой, идеям замены утраченных частей тела на иные элементы (землю, металл), однажды озвучивается догадка о том, что он (пациент) - Земля, и люди от него питаются. Альтруистическая миссия жертвоприношения в таком бреде вытекает из осознания своего персонального биографического мифа.

Бред вечной гибели и вечных мук логично рассматривать как перманентную фиксацию на этапе загробного суда и адского возмездия с гиперболизацией собственной сопричастности. Наверное, оба варианта нигилистически-парафренного бреда можно было бы объединить с остальными парафрениями в таком ключевом выражении, как «собственное величие в глобализме и абсолютизме сверхъестественного положения» с поправкой на то, что «величие» бывает и с обратным, трагическим знаком.

Наконец, не стоит забывать о том, что в исторической действительности исход испытания (часто смертельно опасного) мог быть двояким - успех либо неуспех со всеми вытекающими отсюда последствиями. Некоторые больные признавались, что они не прошли предназначенных им «свыше» испытаний и поэтому должны умереть; у них происходила фиксация на этапе «смерти» и ожидания новых «испытаний» с угрозой повторения актов суицида.

Процесс символического умирания и возрождения как филоисториогенетической стратегии переживания кризисных периодов жизни любого человека — больного или здорового - в принципе не может быть чем-то конечным: он простирается подобно неровному тернистому пути длиною в целую жизнь.

Таким образом, наиболее оптимальным критерием соответствия всевозможных конфигураций бредового сюжета итогу ритуала, будет все-таки не столько наличие бреда величия и могущества, сколько различная степень приближения к своей индивидуальной биографической миссии в образе того или иного архетипического героя, с которым явно или неявно отождествляет себя каждый пациент.

- Читать далее "Персональные мифологические модели бреда. Бред посвященного героя"