Воспользуемся проверенным много раз правилом изосемантизма манипулятора и жертвы: больной X. однозначно рассматривает свою метаморфозу и одержимость как демонические, а это подразумевает такую же тотально демоническую суть воздействующих на него сил. Аналогичным образом, больной Н , считавший себя руководимым и одержимым Христом, радикально меняет свое представление о воздействовавшем на него объекте после того, как начинает ощущать видоизменение собственного тела в сторону бесоподобия.

(Все же нельзя отказать бредотворчеству в определенной «принципиальности» и последовательности уже за одно только соблюдения этого правила) Несомненно, трикстерными являются и производимые над пациентом X. действия, о которых он говорит в выражениях вроде «какая-то насмешка свыше... кто-то свыше мною играет, испытывает, подшучивает», смущает, запутывает, устраивает провокации», но при этом сам пациент чувствует себя «дурак-дураком».

В остальном схема инициации в бреде больного X. выглядит почти шаблонной. Он подвергает себя несвойственной ему прежде общественной изоляции, посту; в его поведении происходит переворачивание привычных стереотипов: он обнажается и бескорыстно (совсем не так, как прежде) выносит ценности из дома, следуя предписанию направляющего его «голоса».

Неоднократно в тексте повествования встречается мотив умирания, выхода души из тела, потустороннего полета, превращения в скелет. Все участвующие в акции воздействия объекты организованы по дуальному принципу: одна часть позиционируется как «мир ангельский, божественный», другая — как «демонический». Одержимость расценивается больным как знак любви к Богу и вследствие этого как знак мести со стороны бесов.

Кроме того, одержимость демоническим миром, проявляющаяся в пытках, манипуляциях с телом, дезинтеграции тела, в частности в угрозе отсечения головы, переживается как испытание и пролог к завершающему этапу ритуала - получению вознаграждения Отчасти это уже и происходит: пациент чувствует себя наделенным духовными дарами - особыми знаниями, прозорливостью и способностью созерцать видения из духовного мира. Однако главное, чего он ожидает после того, как претерпел пытки и тем самым выдержал испытание, - это материальное вознаграждение. Его нет ни в реальном, ни даже в символическом (галлюцинаторном) пространстве.

Продолжительная в преморбидном периоде фрустрация вследствие бедности семьи (ситуация «изначальной недостачи и поиска» по В.Я. Проппу), которая уже сама по себе предопределяет характер ожидаемого в конце испытаний «приза» (деньги и автомобиль), не получает никакого разрешения, а потому пациент подвержен еще какое-то время чувству разочарования в рамках постпсихотической депрессии.

В дополнение к этому можно отметить календарную окраску персонального мифа пациента X. Манифестные проявления психоза, протекающего с бредом одержимости темными силами, фиксируются у него с началом календарной осени - в сентябре, а прогнозируемая в содержании вербальных галлюцинаций «смерть» приурочивается к декабрю, солнечному минимуму. Срок же ожидаемой «нафады» за выдержанные испытания, символизирующие умирание и новое рождение, — начало нового года, январь, совпадает с временем рождения солнца, традиционно воплощающего в себе не только свет и жизнь, но и богатство.

Среди религиозно окрашенных сюжетов трикстера встречаются такие, в которых искаженная и утрированная «набожность» полностью заслоняет собой и без того не очень заметную трикстерную суть.

- Читать далее "Имитация монахов при шизофрении. Параноидная шизофрения с религиозным бредом"