В течение 5 дней суда трудящиеся Ленинграда с интересом следили за разоблачением хищников-контрреволюционеров, представших перед советским судом. На скамье подсудимых рядом с бывшим миллионером Ломоносовым, бывшим капиталистом и теперешним валютчиком Алексеевым, кулаком и торговцем Петровым, оказались работницы с фабрики Желябова. Оказалось, что скопцы свили свое гнездо не только в окрестностях Ленинграда, но и в самом центре, на фабрике, вербуя в свою секту наиболее отсталых работниц.

Центральная фигура процесса — Ломоносов. К его голосу прислушиваются остальные скопцы. Ломоносов — щеголь, скопческий аристократ. Развязный и самоуверенный, он держит перед судом витиеватые речи о каких-то белых садах, о какой-то нежно благоуханной чистоте...

Несмотря на то, что Бутинов, рабочие Силины (отец и сын) категорически уверяли суд, что их оскопил Ломоносов, последний со свойственной скопцам лживостью сказал, что «это неправда».
В руках Ломоносов во время суда все время держал покров, как бы сигнализируя этим, что он идет по стопам «искупителя».

И этот тучный барин оскопил до 20 мальчиков. Искалечил 20 человеческих жизней, стремясь вернуть потерянные в революцию капиталы. Выступавший на суде молодой скопец Бутинов, бывший орудием в руках изуверов, заявил, что скопцы делятся на две части. Одна часть — привилегированные, пророки и оскопители, кулачье, т.е. бывшие менялы, вторая — это крестьяне, рабочие и работницы, обманутый, искалеченной и суеверный народ.

Прекрасно учитывая, что на одном Петре III, т.е. втором Христе, в наше время далеко не уедешь, скопцы по-новому, «по-научному», пытались перестроить свое обоснование скопчества.
Считаем нужным познакомить читателя с мыслями скопца Г. П. Меньшенина на этот счет.

Некоторые скопческие пророки, учитывая недостаточность в близкое к нам время религиозной аргументации, пытались обосновать необходимость скопчества соображениями чисто земного, практического характера.

В письме к ...недавно умерший идеолог скопческой секты Г.П. Меньшенин злобно обрушивается на медицинские и биологические науки.
Изложенные в письме взгляды в критике не нуждаются, так как автор вовсе неграмотен в науках, которые обвиняет в клевете на скопчество.

Однако рассуждения Меньшенина, несомненно выношенные в скопческой среде, заслуживают внимания как образец обоснования скопчества соображениями практической пользы.

Утверждения Меньшенина, в свое время выпустившего книгу «Поэзия и проза сибирских скопцов», в данном случае таковы:
1. Физически скопец не хуже нормальных не оскопленных людей, а в отношении наружности даже «солиднее и представительнее»; скопец имеет чистый теноровый голос.
2. Скопцы милостивы и сострадательны, последовательны и справедливы; предусмотрительны и «умеют жить».
3. Скопцам присуща способность «здраво определять значение политики и уменье политически мыслить». Будто бы, по выражению князя Голицына, «скопцы настоящие философы».
4. В отношении хозяйственном скопцы также являются примерными, выделяясь среди окружающих своим богатством.

Здесь, в приведенных четырех пунктах, изложено то основное, на чем основываются скопцы, вербуя в секту новых челнов, и чем доказывают необходимость кастрации.
Как видим, такие физические свойства скопцов, как дряблая, бледная кожа, обвислые груди и тонкий недоразвитый голос, он просто называет «солидностью».

Монархическую преданность и антисоветскую пропаганду скопцов Меньшенин называет «уменьем политически мыслить», эгоизм и жадность — «уменьем жить», кулацкую эксплоатацию и ростовщичество — «примерной хозяйственностью».
О цене скопческой «сострадательности» и «милосердия» мы можем судить по жизни скопцов в Сибири и даже по письму скопца Ермакова.

- Читать "Отношение к кастрации у Меньшенина. Скопцы в СССР"