Е.В. Tylor (1871) и В.М. Кулемзин (1991) сообщают о языческих верованиях в то, что духи способны увеличиваться и уменьшаться в размерах, а также всячески перевоплощаться. Наш клинический опыт показывает, что любые сообщения больных об изменчивости антропоморфоскопических характеристик, своих или чужих, должны наводить на мысль об универсальном культуральном подтексте видоизменяющихся субъектов — «оборотничестве», связанном с потусторонним миром.

Заместителем интерметаморфозы может выступать бред транзитивной одержимости, возникающей как следствие воздействия какой-то силы. Такие больные говорят о «вселении ведьмы» в кого-то из близких и т. д. В разделе, посвященном аутометаморфозе, будет детально обсуждаться функциональная близость между одержимостью (к кому бы она не относилась) и интераутометаморфозой в контексте единого ритуального действа.

Бред интерметаморфозы и сопровождающий его, как правило, бред инсценировки образуют объединенный общим смыслом знаковый конструкт, который совпадает с важной составляющей инициации — инсценировкой обрядового действа. Точность этого совпадения усиливается оценочными высказываниями больных относительно происходящих в бреде событий как о неподлинных, «подстроенных», они почти всегда говорят об «игре», «эксперименте», «розыгрыше», «проверке», «киносъемке», «психологическом тестировании» и т. п. Один наш пациент каждый раз при расспросе выдавал на этот счет одну и ту же «обойму» восклицаний: «Голливуд! Кино! Цирк!»

Репертуар определений больными сути происходящего в их бредовой картине совпадал с таковым в литературных описаниях многих исследователей (Стоянов СТ., 1968; Каменева Е.Н., 1971; Пападопулос Т.Ф., 1975; Ковалев В.В., 1985; Рыбальский М.И., 1993; Блейлер Е., 1920; Conrad К., 1959) и был однотипен. Все определения так или иначе подразумевали некую изначальную заданность сценария или плана, согласно которому совершаются события. Такая же строгая детерминация и алгоритмизация порядка действий существовала в развитых архаических ритуалах, на что указывает В.Я. Пропп (1986). Сравнение больными своей роли с «роботом», «автоматом», «марионеткой», «подопытным кроликом» и т. п. отвечает самой цели и характеру инициации - приобретению, по выражению F. Кliх (1982), «первого опыта социального принуждения и автоматической подчиняемости канону». Подтверждением этому служат следующие клинические наблюдения.

1. Больной 3 ,42 года (архив 1975 г), старший инженер конструкторского бюро, рассказывает «Всю жизнь я специально был окружен чем-то вроде оболочки, не мог из нее вырваться Люди пытались натолкнуть на эту мысль, каждый по-своему Все это результат эксперимента, который нужен людям, чтобы узнать, как развивается личность в течение всей жизни Эксперимент проводился во имя науки с самого моего рождения». Кто вершитель эксперимента - не знает, но уверен, что он проводится с чьего-то согласия Цели эксперимента допускает разные Вот несколько его версий*
А Может ли человек, отгороженный от общества, перевернуть мир

Б Он - сын Сталина Только почему от него это скрывают9 Считает, что он живет под постоянным контролем, и в больнице эксперимент продолжается
2. Больной Г (архив 1999 г) заявляет, что за ним «следят, чтобы понять природу человека»

3. Больной И (архив 1998 г) говорит о том, что двое - мужчина и женщина, проводят над ним научный эксперимент, испытывая новую технику, корректируют с ее помошью его поведение, переделывают характер, «вытравливают» отрицательные черты и прививают положительные

4. Больной Г (архив 1994 г) По словам больного, его два года преследует один и тот же человек с целью «убить», узнать, какой он человек, «на что способен для восстановления порядка в городе и стране»

Кажущиеся на первый взгляд взаимоисключающими цели преследования в параноиде больного Г. оказываются не только не противоречивыми, но даже согласованными и взаимодополняющими гранями одного процесса, если их (цели) вложить в общий контекст примитивного ритуала, предполагавшего испытание «временной смертью» будущего вождя племени.

- Читать далее "Персекуторный бред. Игровое поведение при шизофрении"