Князь Сергей Иванович, герой рассказа «Пустой случай» (стр. 413—423), называет себя психопатом и говорит, что ему свойственны малодушие, трусость, неумение отстаивать свои интересы, бороться за свои права.
Психопаткой названа и героиня рассказа «Тина» (стр. 474— 492)—распущенная, лживая, эксцентричная и наглая особа.

В том же значении, всегда психиатрически вполне квалифицированно, употреблял Чехов термин «психопат» и «психопатка» в ряде других рассказов («Жена», «Мститель», «Поцелуй») и в письмах. Но, может быть, наиболее тонкое понимание душевного строя психопатических личностей мы находим в «Записных книжках» писателя.

В подготовительных записях для повести «Три года» имеется следующий диалог, не вошедший в повесть:
— Гаврилыч, что прежде приходит: мрачное настроение и потом уже мрачные мысли или наоборот?
— У психопатов мрачное настроение предшествует.

Мы познакомились с подробностями громкого судебного дела, в котором одна из обвиняемых была признана экспертами О. А. Чечоттом и И. М. Балинским психопатической личностью. Познакомились мы и с откликами на него крупнейших психиатров того времени, репортеров и писателей.

Все эти материалы с несомненностью свидетельствуют о том, что экспертное заключение О. А. Чечотта и И. М. Балинского привлекло к проблеме психопатий внимание различных слоев общества и что оно имело большое значение для разработки учения о психопатиях в отечественной психиатрии.

Но было ли это дело первым судебным процессом, в котором состояние обвиняемой определялось экспертами как состояние психопатическое? Можно ли утверждать, что при экспертизе Семеновой впервые прозвучал в современном его значении термин «психопатия»? Верно ли, что именно с этим судебным делом связан приоритет клинического отграничения психопатий? Верно ли, что Семенова была, как утверждали газеты, первой официально признанной психопаткой?
На все эти вопросы следует с полной определенностью ответить отрицательно.

Достаточно внимательно ознакомиться со сборником работ В. X. Кандинского «К вопросу о невменяемости», чтобы убедиться в том, что за два года до заключения О. А. Чечотта и И. М. Балинского о состоянии Семеновой В. X. Кандинский у наблюдавшейся им другой подследственной установил диагноз психопатии и в опубликованной по этому поводу работе подробно осветил взгляд на данное патологическое состояние.

Работа В. X. Кандинского была впервые опубликована в 1883 г. в журнале «Архив психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии», а затем уже после смерти автора была включена в упомянутый сборник, изданный в 1890 г. Она называлась «Случай сомнительного душевного состояния перед судом присяжных (Дело девицы Юлии Губаревой)».

В подстрочном примечании В. X. Кандинский писал, что, так как это судебное дело возбудило большой интерес в публике и прессе, он заменил настоящие фамилии главных действующих лиц фамилиями вымышленными.

Таким образом, не подлежит никакому сомнению тот факт, что не впервые по делу Семеновой диагноз психопатии был установлен официальным экспертным заключением. Дело Губаревой явилось в этом отношении прецедентом.

Кроме того, мы встретились с упомянутым выше указанием П. А. Дюкова на дело Островлевой, оправдание которой привело в свое время, по его словам, внимание к термину «психопатия». Так как П. А. Дюков не указал точно, когда слушалось дело Островлевой, то получить сведения об этом деле нам удалось не без некоторых затруднений; когда же они были получены, то оказалось, что дело Юлии Островлевой — это и есть то дело, которое В. X. Кандинский описал как «дело девицы Юлии Губаревой». Оно слушалось в январе 1883 г.

- Читать "Кандинский о психопатиях. Кандинский о заключения Балинского"