Мы сделаем также несколько опытов на различных животных с этими ядами, и вы сможете убедиться, что в отличие от кураре и стрихнина, которые убивают, поражая нервную систему, эти яды производят глубокие изменения в физических свойствах мышц, изменяя их физиологические свойства.

Вот два голубя. Разрезом по середине груди обнажают у этих обоих животных мышечные волокна, и лакмусовая бумажка обнаруживает ясно щелочную реакцию. Один из голубей убивается отравленной стрелой, другой—впрыскиванием кураре в клетчатку; в то же самое время лягушка отравляется слабой дозой короуэля, вводимого под кожу, и ее тотчас же помещают в банку для наблюдения за эффектом яда.

Вы видите, господа, что в здоровом состоянии мышечная ткань обнаруживает ясно щелочную реакцию; но у животных, отравленных одним из этих веществ, действующих на сократительные элементы, реакция мышечного сока становится кислой, и трупное окоченение наступает как бы моментально. Оба эти изменения мускульной ткани происходят также самопроизвольно после прекращения жизни, но значительно медленнее. Когда прошло двадцать четыре часа после смерти неотравленного животного, то электрические свойства мышечной ткани подвергаются оригинальному изменению; в обычном состоянии наружная поверхность мускула наэлектризована положительно, а внутренняя поверхность, обнажаемая разрезом,—отрицательно. Между тем я уже давно заметил противоположное у животных, погибших от этих токсических агентов. Наконец, когда вскрывают животных тотчас после смерти, то находят сердце в сократившемся состоянии окоченелым, неподвижным и совершенно пустым, так что его прозрачные стенки у лягушки теряют их красный цвет, придаваемый содержащейся в полостях сердца кровью, и кажутся белыми и совершенно бесцветными.

Легко убедиться, что здесь поражена одна лишь мышечная ткань, ибо, если вы перед отравлением животного наложите лигатуру на одну конечность, чтобы воспрепятствовать проникновению яда в эту часть, то вы констатируете, что все другие мускулы остаются нечувствительными к действию гальванизма, тогда как мышцы конечности, предохраненной от токсического действия, подвергаются еще влиянию этого раздражителя, когда он прилагается к снабжающим мышцы нервам, очевидное доказательство того, что были поражены только мышечные волокна, тогда как нервы сохраняют, как всегда, свои жизненные свойства.

Теперь произведем вскрытие только что отравленных животных. У голубя, убитого стрелой, сердце неподвижно и окоченело, мышцы в контрактуре и совершенно нечувствительны к действию гальванизма. Те же явления могут быть констатированы у лягушки, сердце которой также окоченело и совершенно обесцвечено; у этих обоих объектов мускулы показывают явно кислую реакцию. У голубя, убитого кураре, сердце еще бьется, и когда пульсации его окончательно прекратятся, то окоченение наступает еще не скоро. Мышцы конечностей у этого животного еще энергично отвечают на электрическое раздражение и обнаруживают щелочную реакцию.

Вы, конечно, разрешите мне, господа, воспользоваться этим случаем, чтобы представить вам несколько соображений об отношениях, могущих существовать между физиологическими явлениями, происходящими в живых тканях, и физико-химическими свойствами, которыми последние обладают. Можно сказать вообще, что физиологические свойства мышц, нервов и всех остальных тканей могут проявляться только при условии, что они будут сопровождаться некоторыми физическими или химическими явлениями совсем особого порядка и что существует прямая связь между интенсивностью одних явлений и энергией, с какой протекают другие явления.

Скоро после смерти происходит угасание биологических и почти одновременно физико-химических свойств тканей. Так, в мускулах электрический ток исчезает почти одновременно со способностью сокращения, а у нервов электротоническая способность угасает одновременно с физиологической раздражимостью. Соблазнительно поэтому думать, что между этими двумя порядками явлений существует связь причины и следствия. Я склонен думать, что здесь в большинстве случаев речь идет о простом совпадении и что не следует полагать, что жизненные свойства ткани продолжают существовать только потому, что физические или химические явления не исчезли. В самом деле, явное доказательство этой взаимной независимости нам дает следующий опыт. Мы убиваем кролика перерезкой продолговатого мозга; нервная возбудимость, мышечная раздражимость и электрический ток мускулов постепенно совершенно угасают через несколько часов после смерти. Но если животное было отравлено анчаром, то результаты будут совершенно отличны: нормальная раздражимость мускулов исчезает через двадцать пять или тридцать секунд после смерти, тогда как электрический ток удерживается в течение четырех или пяти часов. Мы констатируем также, что щелочная реакция мышц не неразрывно связана с их сократительной способностью и что электротоническое состояние нервов не обязательно связано со способность передавать приказания воли.

Мы далеки от того, чтобы утверждать, что потеря физиологических свойств ткани не связана ни с каким материальным повреждением; мы хотим только отметить, что в большом числе случаев это повреждение еще нужно определить и что нужно искать его совершенно в другом направлении. Физические и химические явления, наблюдаемые нами в тканях, по-видимому, всегда сопровождаются жизненными свойствами, однако мы не можем утверждать, что они ими порождены.

На этом, господа, мы закончим куре экспериментальной патологии в этом семестре. Мы снова начнем с того места, на котором сегодня остановились, и, после того как некоторые из общих научных принципов сформулированы, мы сможем начать изучение некоторых специальных вопросов. В общем я хочу вам сказать, что попытаюсь вызвать у животных некоторые болезненные поражения, чтобы аналитически изучить их механизм, никогда не забывая основного принципа: «экспериментальная патология должна неизменно основываться на физиологии».

- Вернуться в оглавление раздела "Инфекционные болезни"